Под флаг адмирала Макарова [СИ] - Герман Иванович Романов

— Еще бы не заметить, — усмехнулся Вирениус. — «Варяга» с Чемульпо выдернул, «Рюрик» и «Богатырь» из Владивостока ушли. Главная база флота в Дальнем оказалась, а потому нет проблем с приливами-отливами, да и все корабли тут спокойно разместились. А чего тогда «Россию» с «Громобоем» не перевели? Если бы вчера они в составе эскадры были, то японцам бы плохо пришлось — не пришлось бы «Баян» с отрядом Иессена отзывать…

— Ты думаешь, легко было даже эти небольшие дела провернуть? Ты здешние нравы плохо знаешь — в Петербурге все предложения в «штыки» встречают. А на такую передислокацию согласились с оговорками, фактически наместник самоуправством занялся. Но сейчас позиции Евгения Ивановича значительно упрочились, японцы войну с запозданием на три недели начали, и мы подготовить флот к ней успели. А потому первая победа и получилась — я на тебя сильно надеялся!

— Хм, почему ты так решил?

— Я ведь помню, что эскадра Вирениуса на Дальний Восток не пошла, книгу про «Аврору» читал. А вот «Ниссин» с «Касугой» без помех добрались. А тут известие, что португальский транспорт таранил последний крейсер — вот я и сообразил, что к чему. Меня как раз к этому моменту в чувство привели — когда осознал, что в психушку поместят, встал, как говорится, на «путь исправления». А ты думаешь, легко это было⁈ Мы ведь чужие здесь, нужно каждое слово контролировать, любое действие!

— Не говори, Виля, до сих пор сам не привык…

Глава 41

— Мы здесь на «птичьих правах», Андрей. У меня и так некоторая натянутость в отношениях с «сыновьями», а что будет, когда придется встретиться с супругой, которая знает настоящего Витгефта великолепно, как говорят вдоль и поперек⁈ А с людьми, которые меня знают?

— У меня та же ситуация — Николай на «Алмазе» служит и порой непонятно так смотрит. Думаю, сообразит, что папеньку «подменили»…

— Ни хрена — переход долгий был, ты тяжко болел, плюс сражение с двумя ранениями и контузией, а к последней амнезия прилагается — как тебе такой вариант? Будешь героем войны без всяких кавычек — на частичную потерю памяти всегда можно сослаться. Так и отпиши супруге — пусть тебя жалеет, но на расстоянии, а ты своими броненосцами командуй!

— Ты ошалел, какой с меня моряк! Да я только благодаря чужим советам и жил все это время, и отряд довел…

— Вот дальше и живи также — подобрать в штаб нужных советников великое дело. А ты выбрал самых деятельных, они тебе победу и поднесли. Ты только не мешай им, можешь даже поругивать, чтобы борзоту излишнюю сбить. Потом похвалить, к чину и кресту представить, а я бумаги наместнику и подложу в нужный момент. Проблемы их всегда решай — а они за тебя всю службу и вытянут. У тебя и так сейчас репутация до небес — отряд довел, неприятеля одолел, и при этом матросов уйму с того света вытянул — да за тебя экипаж «Осляби» любого в клочки порвет, «нашим дедушкой» именуют, даже лейтенанты с мичманами.

— Вот это и страшит, откуда у адмирала познания в медицине…

— Пустое, — отмахнулся Виля, и неожиданно спросил:

— Ты случаем славы на этом поприще не желаешь?

— Что я дурак так «засветится»⁈ Вначале подумывал, а позже прикинул какой ворох проблем будет, сразу ветошью прикинулся.

— Вот и хорошо, — Андрею Андреевичу показалось, что приятель вздохнул с облегчением. И заговорил напористо, с апломбом:

— Я тут тебе двух медиков представлю, оба на высоких должностях при наместнике — меня обследовали, «лечили» и сейчас под постоянным наблюдением держат. И знают, что с тобой подобное произойти могло. Только ты сам знаешь, что по поводу своих медицинских знаний поведать, я на «справочник» в голове ссылался, можешь по аналогии поступить. Поверь, люди эти совестливые, в отличие от нашего времени, за их спинами много чего полезного совершить сможешь — да тот же пенициллин и другие снадобья. Им памятник потом поставят, а ты свою долю заранее обговоришь — взаимовыгодное сотрудничество наладишь, и им хорошо, и тебе неплохо. И главное — никто никаких вопросов ненужных задавать не станет.

Андрея Андреевича несколько покоробило такое отношение, но внутренне он был согласен со школьным приятелем, тот нашел оптимальный вариант, который решает все проблемы. А слава мирская — да бог с ней, он себе чужие работы присваивать не станет, но их повторит. Награды пусть другие получат, лишь бы польза для страны была.

— У нас с тобою сейчас «крыша» такая, что под ней долго прятаться сможем, — голос Вили прозвучал очень серьезно, — адмирал Алексеев наместником стал не за красивые глаза, и не потому что незаконнорожденный сын императора Александра Николаевича, хотя происхождение свою роль сыграло. Это глыба, от него харизма прет, не та «кремлевская башенка», которой я служил. Ты бы видел, как он про революционеров дотошно спрашивал, и про расстрел царской семьи — такого врага не пожелаешь никому, а они его обрели, причем в тот момент, когда у Евгения Ивановича очень большие возможности имеются, и средства немалые.

— Ты что — их всех «заказал»⁈ Но ведь история измениться может…

— И что плохого будет, если она изменится⁈ Тебя разве не учили, что болезни на раннем этапе лечить нужно, а не тогда, когда все запущено. И терапия иной раз скальпелем хирурга заменяется!

— Выходит, ты всех…

— Да, всех, — твердо ответил Виля, и поежился. — Пойми, нет иного варианта — слишком многие хотят разрушения не только нашей страны. Ладно, у нас дураки были бы, дело привычное, страна ими славна. Откровенные предатели и казнокрады, что Западу всегда добровольно служили, как и я, дурак в том времени. Там нас бояться до жути, и не важно — монархистов, коммунистов или патриотов. И эта война из той же серии, что та, которая у нас шла. Впихнули в нее державу, как в капкан — что ты думаешь, просто так все революционеры по Парижам хорошо живут⁈

Виля остановился, неожиданно стал выкладывать на стол монеты, причем совершенно одинаковые — две золотые и россыпью серебряные. Андрей Андреевич присмотрелся — одна из монет оказалась золотым полуимпериалом 1894 года. «пятирублевиком», и к ней десять полтинников. А вот второй был наполеондор — монета в двадцать франков, и десять монет по два франка каждая, с полтинник.

— Я ведь случайно открытие сделал. Десять лет назад император Николай на престол взошел, монеты с его профилем. Все спокойно по курсу обменивается — один к одному, деньги идентичные, только у серебряных франков проба чуть меньше, 835-я против нашей 900-й. Но вот министр финансов Витте через три года проводит реформу, — Виля усмехнулся и выложил на стол другую золотую монету — точно такую же, как первая по размерам и весу, но номиналом в 7 рублей 50 копеек. И выложил на стол пять новых полтинников, сложил стопочкой — вышла повыше, чем у франков. И спросил со своей привычной ухмылкой:

— А теперь таки скажи мне где нас нае…ли?

Андрей Андреевич тупо смотрел на монетные столбики, пока не понимая в чем суть «фокуса», но после слов приятеля все встало на свои места.

— Ты про биржевые игры слышал, про курс валют — многие на этом состояния делали. А если министры финансов этим занимаются в ущерб собственной стране — как их именовать прикажите? И стал я с этим вопросом детально разбираться, благо его вотчина и гениальная задумка сего деятеля по имени КВЖД под рукою, с цельным градом Дальний…

Монеты в царствование императора Николая II.

Глава 42

— К сожалению, наши корабли уже при строительстве имеют солидную перегрузку — счет идет на многие сотни тонн. Даже если принимать нормальный запас угля, я не говорю о полном — броневой пояс уходит целиком под воду. Сами понимаете, чем это грозит броненосцу в бою. Потому в Циндао уголь принимали только канонерские лодки и миноносцы — броненосцы и «Аврора» пошли в бой, имея в ямах угля до Дальнего, исходя из четырнадцати узлового хода. Чтоб впредь такого не случалось, необходимо максимально облегчить наши корабли. Все расчеты сделал мой штаб, вот они, на усмотрение вашего высокопревосходительства.

Андрей Андреевич положил на стол несколько листов перед всесильным наместником. Тот их внимательно просмотрел, поднял